1992
Баку-Ивановка-Москва
Автор: Евгений Степанов
До села Ивановка Исмаилинского района Азербайджана дорога далека. Пять часов как минимум нужно потрястись от Баку по крутым горным дорогам на автобусе. Но посетить Ивановку стоит. Когда мы туда приехали, сразу и не поняли где оказались. Дома — какие и в богатой-перебогатой Америке не всегда увидишь, а лозунги, наоборот, — как в былые годы в Высшей комсомольской школе при ЦК ВЛКСМ. На главной улице села (рядом с правлением) — гербы бывших союзных социалистических республик. Огромный круглый каравай хлеба продают всего-то за три рубля. И живут там в основном русские. Что такое? Таинственный остров капитана Немо? Новые Лыковы?
Мы стали знакомиться с местными жителями.
Первые наши вопросы сотруднице местной столовой Татьяне Григорьевне Казаковой. Кстати говоря, в столовой этой, заплатив десять рублей, мы откушали так, как не во всяком московском ресторане накормят. Татьяна Григорьевна Казакова:
— Мы живем как у Христа за пазухой. Межнациональных конфликтов у нас никаких нет. Хотя живут здесь не только русские, но и азербайджанцы, лезгины… Уезжают люди мало. Кое-кто попытался искать счастья на стороне (это когда война в Карабахе разгорелась), да большинство потом верну¬лось И богатство, и благополучие наше возникло не на пустом месте. Все это благодаря нашему председателю — Николаю Васильевичу Никитину. Он у нас от Бога. Да и вера нас поддерживает. Мы же староверы, молокане то есть.
— А что это значит?
— Мы не принимаем крест и икону, ибо они — порождение рук человеческих, а не божественных. А так у нас все — как у остальных христиан. В общем, набожные люди у нас живут. Как в Баку какая заваруха — аксакалы наши молятся — чтоб все жили в мире.
Потом мы разговорились с сотрудницей местной гостиницы (да-да, есть в Ивановке и своя роскошная гостиница) Марией Васильевной Орловой:
— Жизнь у нас в самом деле хоро¬шая. Особенно раньше прекрасно было. В последнее время появился все-таки страх. Вдруг нас попросят отсюда»? Власти-то сейчас как таковой нет, законы не работают. Это у нас в колхозе порядок, а во всей стране черт знает что делается. А лучше всего вы все-таки с председателем поговорите — он о колхозе лучше любого расскажет.
Мы стали ждать председателя. Но он находился в поле. Приехал только к вечеру. Немолод В ковбойской шляпе. В синем плаще. Внимательно посмотрел командировочные удостоверения, побуравил взглядом. Покосился на диктофон, но на вопросы — на все! — ответил. Николай Григорьевич Никитин:
— Селу нашему лет сто семьдесят. Приехали сюда наши предки — сослали их цари за веру молоканскую! — из Тамбова, Воронежа, Ростова, Ставрополя, из других городов и деревень. Приехали и прижились на азербайджанской земле. И конфликтов никогда никаких не было. Да и что нам — народам! — конфликтовать?! Азербайджанцы трудолюбивы, мы, русские молокане, тоже не отстаем В чем наша молоканская изюминка? Мы — профессионалы. Родители сызмальства приучали и приучают детей к ремеслу. Причем именно к тому делу, к которому есть способности. Потому что быть настоящим плотником, к примеру, — это призвание. У меня такого призвания нет. А у братьев моих есть. Вот отец меня с детства и не стал к плотницкому ремеслу — искусству’ — приучать, в поле стал водить Что-то, говорят, из меня получилось. В двадцать пять лет меня избрали председателем. Было это аж в пять-десят третьем году. На общем собрании только один человек проголосовал против — это . моя мать
— Почему, если не секрет?
– Поддавал я тогда изрядно. Но стал председателем — бросил. Дядя отца меня вразумил Однажды пришел к нам с матерью и говорит: «Ты можешь, конечно, пить и дальше, но тогда верни колхозную печать. Водка и печать — две вещи несовместимые». Ему тогда было восемьдесят три года Я послушал мудрого старика У нас, молокан, слово старцев — закон. Бросив пить сам, я начал все¬общую антиалкогольную кампанию. Начал со своих родственников. Прежде всего — с шурина. Отправил его лечиться Заплатил деньги немалые. Через полгода с лишним он вернулся. Завязал. Потом я отправил на лече¬ние еще сто двадцать семь любителей спиртного. Семьдесят девять вылечились Двенадцать человек лечения не вынесли — повесились. Двадцать семь пили до последнего дня. Но двадцать семь — это не сто двадцать семь. Появилось здоровое поколение. У них появилась здоровая — трезвая! — поросль. Так у нас до сих пор и не пьют И это главный секрет нашего успеха. Хотя то, что вы видите, наживалось не сразу. Случалось, что меня и под суд хотели отдать, заслушивали на бюро ЦК, где председательствовал лично товарищ Алиев Понимаете, мы еще в шестидесятые годы стали строить у себя в селе кирпичный завод, хлебный завод, асфальтовый Это считалось грубейшим нарушением устава колхоза. Если бы за меня не заступился мудрый Алиев — сидеть бы мне лет десять—пятнадцать Вот так А через два года меня за те же «прегрешения» ‘наградили звездой Героя Социалистического Труда И даже другие колхозы в Азербайджане стали обязывать строить подсобные хозяйства.
— А сегодня какие у вас еще заво¬ды, сооружения построены?
— Комбикормовый, черепичный, мельница, пекарня, маслозавод, слесарные мастерские, мебельные и деревообрабатывающие цеха Словом, есть все, что нужно Хотя, честно говоря, могли бы мы жить и лучше. Ведь работаем мы за семерых. В Исмаилинском районе двадцать шесть хозяйств, а сорок—пятьдесят процентов продукции сдает наш колхоз имени Калинина Это и виноград, и зерно, и мясо..
Вечером мы гуляли по селу. Пьяных криков не слышали Воздухом чистым дышали, птичек слушали. Очень нам, детям каменных городских джунглей, это все понравилось.
Значит, могут еще русские люди работать. Несмотря ни на что. Если совесть есть. И вера есть.
Фотографии молокан, проживающих в Азербайджане:
