Население. Молокане. Кочевники. Сельское хозяйство и промышленность.

Молокане Кабристанского участка переселены туда по распоряжению правительства из внутренних губерний. Путь изгнанников был долог, крайне тяжёл и полон лишений. «Шли мы сюда», рассказывают старожилы из села Хильмилли, «кто год, кто два, а кто и три. Не знали, куда идём, что нас ожидает, шли семьями, с малыми детьми, да и больными. И холод, и голод, и побои перетерпели, шли как на верную смерть. Пока передвигались через русские земли, ещё ничего: можно было терпеть. Хотя и встречали нас православные как людей чужих, отщепенцев, а все-таки кое-как кормили, работаешь, бывало, целый день, как вол, а вечером и есть дадут. А как дошли до Каспия, так хоть ложись и помирай: кругом татарва, хлеба не найдешь. Вот тогда-то, до самого места, где наши села теперь, понатерпелись всего. Не дай Бог в другой раз». В с. Хильмилли есть несколько стариков, которые рассказывают, что когда из Астрахани в 1843 году отправили 10 дымов молокан в крепость Бурную, с целью отправить затем в Дербент и далее, то на крепость напали лезгины, отняли у них имущество и убили одну девушку 17 лет. Спас их тогда генерал Фрейтаг. Очевидно, дело идет об известной восьмидневной осаде горцами с 13 по 19 ноября укрепления Низового на берегу Каспийского моря при сел. Тапку.

Для первого обзаведения и обсеменения полей молокане получили, взаимообразно пшеницу, ячмень и просо, с условием возврата деньгами.

По приходе на места сектанты вначале устраивались, кто как умел. Алты-агачцы жили первое время в шалашах. Маразинцы провели несколько месяцев в пещерах, и теперь ещё видных в скале на краю селения. Так как быт, нравы, обычаи и внутренний строй всех вообще молоканских селений на Кавказе почти одинаковы, то останавливаюсь на описании Кабристанских селений, с целью дать понятие о жизни этих первых русских переселенцев в Закавказье.

В Кабристане образовалось четыре молоканских селений: Алты-Агач (в нём есть православные), Хильмилли, Маразы и Астраханка. (Около Шемахи и вообще в Шемахинском уезде нет духоборов, вопреки свидетельству Надеждина, «Кавказский край», Тула 1895, стр. 117).

В Алты-Агач пришли 310 дымов, в том числе: 50 (133 мужчины и 138 женщин) из Таврической губернии в 1834,1835,1837г.г.: 50 (121 мужчина и 92 женщины) из Бессарабской губернии и Кишинёва в 1835-37гг., 153 (145 мужчин и 422 женщины) из Оренбургской губернии в 1834-37гг., 29 (49 мужчин и 54 женщины) из Саратовской губернии в 1834-35 и 1839гг., 12 (30 мужчин и 33 женщины) из Владимирской губернии в 1837г. 16 (65 мужчин и 89 женщин) из Тамбовской губернии в 1839году. Всего пришло 843 мужчины и 838 женщин, итого 1681 д. обоего пола, в числе которых было 335 мальчиков и 352 девочки ниже 15-ти летнего возраста.

В Хильмилли пришло в 1840 году из Владимирской губернии 92 дыма (307 мужчин и 299 женщин).

В Астраханку пришло из одноименного селения Ленкоранского уезда в 1849 году 66 дымов, уроженцев Таврической губернии 1 дым Саратовской и 3 дыма др. губерний.

В Маразы в 1843-45гг. пришло из Таврической губернии 36 душ общего пола (21 мужчина и 15 женщин), из Бессарабской губернии и Кишенева-10 (6 мужчин и 4 женщины), из Саратовской губернии 354 (157 мужчин и 187 женщин), из Тамбовской — 29 (12 мужчин и 17 женщин), из Воронежской губернии 105 (49 м. и 53 ж.) и из др. губ. 26, итого 560 человек. К 1 января 1858 г. числилось 410 муж. и 418 женщин (91 дым).

Как видно из приведённых данных, прежде всех пришли на Кавказ Алты-агачцы, затем хильмиллинцы, маразинцы и астраханцы. Алты-агачцы почти насильно были поселены начальством в глухой долине на реке Ата-Чай у подножья горы Дибрар, на высоте 3501 ф. над ур. м. Нежелание селиться в глуши, в местности, поросшей густым непроходимым лесом, объяснялось боязнью насилий со стороны местных жителей мусульман. И действительно, ежедневно происходили грабежи и воровство домашнего скота со стороны татар и ближайших селений. Затем, мало-помалу молокане стали проучать своих «добрых соседей»: причём не обходилось без больших побоищ. Кончилось тем, что уже не молокане боялись татар, а наоборот.

Селение Хильмилли получило своё название от первоначального надельного участка земли, под названием Хильмилли (в 5 верстах от селения). Вначале были отведены для селения три участка под названием Кон-булаг, Ага-булаг и Хильмилли. Затем было прирезано к ним ещё три участка: Чанах-булаг , Ала-таш и Айбатаран. Селение расположено на правом берегу р. Козлу-Чай.

Маразинцы неудачно выбрали для поселения котловину, место бывшего здесь когда-то большого города. Пример немецких колонистов, живших здесь некоторое время, не послужил уроком для молокан: немцы же, выяснив неудобство для поселения местности Маразы, бросили её и ушли сначала на р. Пирсагат на бывшую почтовую дорогу из Шемахи в Баку, в 1 версте к востоку от р. Пирсагат, а затем по случаю большой смертности, перешли и отсюда, кажется, в Елизаветпольскую губернию.

Астраханка расположена на прекрасной равнине, на высоте свыше 4000 фут. над ур.м., в местности весьма здоровой. В этом отношении жители не могут жаловаться на неудачно выбранную местность для поселения. Селения молокан ничем не отличаются от русских зажиточных селений внутренних губерний. Те же широкие прямые улицы, избы с соломенными крышами и чрезвычайно стеснённые надворные постройки. Избы большею частью состоят из двух половин: передней, чистой и задней, горницы, где помещается большая русская печь. Между двумя горницами расположены небольшие сени и кладовая. Передняя горница содержится всегда чисто. В зажиточном доме не редкость теперь встретить швейную машину, венские стулья и зеркала. В этой половине обыкновенно помещается молодое поколение, а в другой комнате старики, дворы всегда загрязнены. Надворные постройки крыты также соломою и расположены настолько тесно, что представляют огромную опасность в пожарном отношении. В 1872 г., например, выгорело до 120 домов в сел. Астраханка, и несмотря на такой печальный урок, погорельцы опять без всяких предосторожностей начали настраиваться как попало. Можно было бы, конечно, обязать жителей крыть дома черепицей, или каким-либо другим огнестойким материалом, но дороговизна топлива до настоящего времени тормозила выделку черепицы, которой для всех девяти молоканских селений Шемахинского уезда потребуется до 9 млн. штук. Черепицу доставляют из сел Ивановки Геокчайского уезда и продают по 30 рублей за тысячу, между тем как в сел. Астраханке и во многих местах уезда имеется прекрасная глина и только нет предпринимателей, которые рискнули бы обжигать черепицу чёрной нефтью и довести цену за тысячу штук до 12-15 рублей. Однако, в настоящее время дома зажиточных молокан покрыты железом — впрочем, такая роскошь исключение среди других изб, крытых соломою.

Молокане занимаются исключительно хлебопашеством. Не зная других прибыльных занятий, они, не довольствуясь казённым наделом, арендуют у частных землевладельцев пахотную землю за плату на один посев до 4 руб. за десятину или 16 руб. за круг. Сеют преимущественно пшеницу, ячмень и лён. Многие молокане привезли с собою семена пшеницы при переходе из России на Кавказ, но, получая из года в год всё хуже и хуже хлеб, семена заменили местными сортами: кубанкою, черноколоскою, хырда-бурдою и другими.

Молокане прекрасные хлебопашцы и неутомимы во время полевых работ, но неохотно идут работать за плату на чужую полосу, редко можно встретить батрака-односельчанина среди семей молоканских. Они покупают усовершенствованные земледельческие орудия, сознавая их преимущества. Пашут землю в горных каменистых местах тяжёлыми деревянными плугами, считая другие, лёгкие, непригодными для этой цели, а в местах с мягким грунтом -железными лёгкими плугами, англо-болгарского образца, которых в молоканских селениях Кабристанского участка имеется свыше 220, веялок усовершенствованных систем (ручных) также до 200 штук. Земледельческие орудия приобретают из вторых рук, приплачивая большие проценты. Средняя цена плуга 35 руб., веялки — 45-50 руб. В 1895г. были частными лицами жатвенные машины, но за отсутствием хорошего технического досмотра они скоро испортились. Все хозяева признали, однако, за ними прекрасные качества. Употребление их выгодно для местных жителей потому, что требует меньше рабочих рук, всегда здесь дорогих. Подвижные выставки или даже склады земледельческих орудий весьма здесь необходимы, так как будут способствовать большему распространению орудий.

Сеют озимые, при двухпольной системе. Для уборки хлеба нанимают мусульман-кочевников или жителей селений, расположенных при р. Куре, где полевые работы ко времени уборки хлебов в горах уже закончены. Но главную часть работах составляют персидскоподданные, которые массами приходят из Персии на уборку хлеба. Рабочим платят от 70 коп. до 1 руб. в день, на их харчах (мусульмане не едят пищи, приготовленной не мусульманами). Жнут серпами, но с тем различием, что на землях молокан поджинают стебель почти у самой земли, сохраняя солому, необходимую для приготовления саману и на покрытие изб (мусульмане жнут высоко, почти около колоса, оставляя стебли нетронутыми. Так делают преимущественно кочевники). Перевозят снопы на фургонах немецкого образца, приобретаемых в колонии Еленендорф Елизаветпольской губернии, или на самодельных возках. Молотьбу и веяние производят в самом селении, тогда как мусульмане-кочевники делают это на пашнях, устраивая временный ток. Молокане молотят следующим образом: по окраине тщательно выровненного тока укладывают снопы сомкнутым валиком, затем самый процесс молотьбы производится с таким расчетом, чтобы отделить зерно от колоса и вместе с тем измельчить солому, обратив её в саман, для чего на лошадь надевают обыкновенную упряжную сбрую: хомут, шлею и постромки, к которым пристраивают цилиндрический камень (плотный известняк) длиною в 18-20, диаметром в 8-10 вершков, с несколькими продольными желобами, камень вращается на продольной оси и, по мере движения лошади по разложенным снопам, острыми краями желобок отделяет зерно и измельчает солому. Другой способ молотьбы, весьма распространённый на Кавказе, производится при помощи тяжёлой доски с вбитыми на нижней поверхности острыми камешками твёрдых пород. Я встречал такие доски у чеченцев, кумыков и др. племён. Здесь прибор этот носит название «вель». Провеянный на машине хлеб складывается в закрома, а саман в саманники, длинные сараи, наполняемые до крыши.

Посев ячменя производится тем же порядком, как посев пшеницы. Лён сеют на «потных», «жирных» местах в ограниченном количестве, для домашнего обихода. Все эти работы вместе с пахотой, посевом и уборкой не требует более трёх месяцев в году. Остаётся девять свободных месяцев, которые достаточный молоканин проводит в полном безделье: все работы в огородах и дома исполняют женщины, а уход за скотом и привоз воды, если река или колодец не под боком, лежит на наёмном работнике, преимущественно мусульманине. Хозяину дома остаётся ходить в гости да принимать у себя, исправно посещать поминки, свадьбы, или сидеть со стариками на завалинке дома, обсуждая мирские дела. Впрочем, и он выезжает изредка из села то в лес за дровами, захватив мзду для лесного объездчика, то в город, преимущественно в мировой суд по гражданским делам — о захвате чужой земли или чужого скота на чужой земле, или о неплатеже мусульманину за арендованную землю, а кстати тут по секрету можно зайти в духан, где его знают по имени и отчеству. Молокане водки открыто не пьют, это запрещено правилами их секты, но в деревне старики пьют её с солью «от живота», бабы пьют с камфорою, когда «подкатит под сердце», а девки и парни при всяком удобном случае, когда старшие не доглядят. Если иногда проезжающий чиновник соблаговолит «поднести» водку в рюмке, то расторопный молоканин ему скажет: «Ваше высокородие! Ежели будет ваша милость, дозвольте принести молоканский стаканчик — и тащит огромный чайный стакан, из которого и тянет с наслаждением живительную влагу маленькими глотками. Впрочем, есть и исключение, в общем-то молокане в этом случае не отличаются от остальных русских людей. Таким образом, жизнь состоятельного молоканина весьма обеспечена, и жаловаться ему на судьбу не приходится. Кто победнее, тому в свободное от полевых работ время, а иногда и круглый год приходится ездить в извоз. Ямщики они образцовые. Многие служили и служат на станциях ящиками.

Во время последней русско-турецкой войны, как из Кабристанского, так и из других участков выехали масса фургонщиков, частью по наряду, частью по собственной охоте, попытать счастья. Все они поправили свои обстоятельства, перевозя войсковые тяжести и раненых. Были под Карсом Ардаганом и в др. местах. Видели многое и с увлечением до сих пор рассказывают о войне. До проведения Завкавказской железной дороги молокане возили кладь на фургонах из Баку в Тифлис и Далее до Чёрного моря. В настоящее время извозный промысел, хотя и составляет значительное подспорье в ежегодном бюджете молоканина, однако многие считают более для себя подходящим работать на дорогах в Баку и главных железнодорожных станциях, где постоянно находят работу. Главный тракт, по которому молокане Кабристанского участка перевозят гужом товары — это от Шемахи до Баку. В общем заработки, получаемые от извоза и доходы от хлебопашества и огородничества дают всякой семье достаточно средств для безбедного существования. Бедняков, в полном смысле этого слова, между молоканами нет.

Женщина-молоканка также исполняет все домашние работы, как и всякая русская крестьянка, но многие, побывав до замужества в Баку, Шемахе, Тифлисе в качестве домашней прислуги, не всегда оказываются хорошими жёнами и матерями, такие любят наряжаться, румяниться и проводить время в безделье. Какое невообразимое сочетание цветов представляют праздничные, костюмы их дочерей! Зелёный, жёлтый, фиолетовый часто сочетаются в одном и том же костюме.