Село Ивановка расположено в трех часах езды от Баку, в Исмаиллинском районе, недалеко от знаменитой Шамахи — говорят, той самой, откуда происходила пушкинская шамаханская царица. В обеденный час воскресенья в Ивановке пустынно, людей много только в местном молельном доме. Ивановка — старинное молоканское село, здесь нет ни высоких церквей, ни мечетей. Когда-то в молельный дом ходило все взрослое население, но, как говорит глава муниципалитета Александр Воропаев, молодой блондин из молоканской семьи, “город добрался и сюда”. Здесь считают, что с появлением телевизора, мобильных телефонов и интернета все меньше людей занимаются физическим трудом, молодежь все чаще уезжает в город и все меньше людей приходят в молельный дом. “Старики наши не признают технику, телефоны считают гибелью,— говорит Воропаев,— но куда в наше время без телефона? Двоюродный дед мой, верующий самых строгих правил, и тот телефон купил. Правда, номер свой никому не дает — боится привыкнуть. Но сам звонит, если ему очень нужно”.
Воропаев везет нас в старенькой “Ниве” к местному Дому молитвы, но заранее предупреждает: “Внутрь, наверное, не пустят, у нас старики очень строгие”. И поясняет, что значит “строгие”: “Вот если человек, к примеру, с женой развелся и женился на другой, он нарушает закон. Он, конечно, может приходить молиться, но в братство его не примут. А, когда венчают, старики дают наставления: “Жена одна, на всю жизнь, нельзя ей изменять и нельзя пить, потому что от этого скандалы и беды”. А к самоубийцам в дом вообще не заходят. И строго следят за тем, чтобы водку тут не пили. Но мир-то вокруг меняется, а они не хотят этих перемен… Хотят, чтобы все — как раньше”.
Молоканская церковь — обычный деревенский дом, только очень большой. Из открытых окон раздается: “Будьте покорны всякой власти, чтобы не было хаоса на земле… Бога бойтесь, царя чтите…”
— Читают послание апостола Павла,— говорит Воропаев.— У нас тут книги те же читают, что и православные в России, и Пасху—Троицу отмечают вместе с вами. Только икон не признают и крещения водой.
Наш спутник заходит в дом и говорит с невысоким крепким стариком, тот окидывает нас внимательным взглядом и, ничего не сказав, уходит. Значит, разрешил.
— У вас платок есть? — спрашивает Воропаев уже в коридоре.— Здесь женщины строго покрытые.
— А вы пойдете? — спрашиваю я.
— Нет,— машет головой он,— я не все правила соблюдаю…
Внутри — человек шестьдесят, очень тихо. Женщины в расшитых блузах и юбках сидят с одной стороны, мужчины в старообрядческих рубахах — с другой. Прихожане — среднего возраста и совсем старики, молодых нет. На нас строго и неодобрительно смотрят, а одна из прихожанок тихо говорит мне: “Зачем фотографируете? Сидите, слушайте”. Я показываю на человека, разрешившего нам снимать,— он сидит за главным столом. Соседка кивает и больше не обращает на нас внимания. Потом мне скажут, что впустивший нас Михаил Тимофеевич Жабин — заместитель пресвитера.
Пресвитер с легким “оканьем” толкует послание апостола Павла, потом все поют, затем встают на колени и молятся. Пресвитера и заместителя выбирает община, это всегда авторитетные люди, поэтому их слово — закон для всех. Но любой член общины имеет голос и может повлиять на решение важных вопросов. Эта демократическая традиция перешла и на светскую власть — председателя местного колхоза тоже выбирают колхозники. Несмотря на вполне демократическое управление внутри общины, молокане никогда не ссорятся с властью — и это здесь особенно отмечают. Но и себя не дают в обиду. “Нам чужого не надо, но и нас не обижайте” — по такому принципу и живут. Именно поэтому не смогли прижиться в Российской Империи в годы гонений.
“У нас тут коллективный ум”
Во времена притеснений молокан в Российской Империи тысячи человек из российской глубинки стали переселяться на территории нынешнего Северного Кавказа, Закавказья и Турции. Переселение в Каспийскую область началось в первой половине XIX века, а на территорию нынешнего Исмаиллинского района Азербайджана молокане пришли в 1840 году из Рязанской и Тамбовской губерний. В дороге многие погибли, а те, кто дошел, искали места теплее, плодороднее. Название нынешней Ивановке дали еще тогда, в 1840-м, по имени основателя поселения, Ивана Першего: он дошел первым, увидел плодородную равнину, защищенную Большим Кавказским хребтом, и понял, что общину надо основать именно здесь. Поселились, работали, рожали детей. При советской власти в Ивановке жило 5,5 тыс. человек, это русское село имело свои особенности, о которых знали в “центре”. Здесь, например, даже в советское время не запрещали посещать молельный дом. Колхоз был крепким, зарплаты высокими, раз в год колхозники ездили отдыхать в санатории и на море.
— У местных всегда было свое хозяйство,— рассказывает Александр Воропаев,— жили хорошо, богато.
А потом все изменилось. В 1990-е, когда Советский Союз распался, а к власти в Азербайджане пришел “Народный фронт”, Ивановка чуть не погибла. Александр Воропаев в те годы был еще мальчишкой, а вот председатель колхоза Григорий Минников хорошо помнит, что отношение к России тогда было “неважным”, и связано это было с войной в Карабахе. Из-за войны, нестабильности многие стали уезжать из Азербайджана в Россию. “Тогда время было такое,— говорит Минников.— Из других стран тоже уезжали. Люди просто боялись. Моих родственников в Ивановке было 100 человек, из них 70 уехали. Но, когда к власти пришел Гейдар Алиев, все успокоилось”.
На территории нынешнего Исмаиллинского района таких мест компактного проживания русских, как Ивановка, было много, да и сейчас они есть, но такое крепкое село — одно на всю республику. Жители села благодарят за это не только президента Азербайджана, но и покойного председателя колхоза Николая Никитина — личность уникальную и легендарную. Он возглавил колхоз в 1954 году и управлял им до 1994-го. В советское время колхоз стал миллионером, побивал рекорды пятилеток, о нем было известно “на самом верху”. Никитин стал Героем соцтруда, членом Верховного совета Азербайджанской ССР. Его связывала дружба с президентом Азербайджана Гейдаром Алиевым и, благодаря своим связям, он сумел сохранить колхоз в Ивановке тогда, когда все остальные коллективные хозяйства разрушились. В 1990-е, когда жители села собрались покидать Азербайджан, Никитин произнес легендарную фразу: “Или вместе — или никто”. В итоге решили, что никто не уедет.
“Мы понимали, что выжить по отдельности будет труднее, поэтому и попросили Гейдара Алиевича сохранить колхоз,— вспоминает председатель колхоза Минников.— Коллективно выращивать продукцию легче. Чтобы получить хороший урожай, землю надо менять через год, да и трактор не каждый фермер может себе позволить… Фермер не знает иногда, как бороться с болезнями растений, с вредителями, ему одному надо во всем разбираться, а у нас тут коллективный ум”.
“Это нормально, когда ты учишь язык страны, в которой живешь”
Колхоз в Ивановке сохранился вопреки всему: в те годы даже законы были против коллективных хозяйств. “Оппозиция часто критиковала Гейдара Алиева за Ивановку,— говорит Минников,— за то, что он сделал для нас исключение. Но именно благодаря этому исключению Ивановка сохранилась, а русские не уехали”.
Сегодня в Ивановке живет 1600 русских, а всего, вместе с азербайджанцами и лезгинами, 3 тыс. человек. В колхозе работают 800 человек: 120 в животноводстве, 100 в земледелии, 200 виноградарей. А еще на балансе колхоза больница, школа, детсад на 70 мест.
Григорий Минников угощает нас колхозной продукцией в уютном домашнем кафе, которое открывают для гостей. К яркому ароматному борщу подают жидкую, кремового цвета, сметану; к аппетитному, покрытому хрустящей коркой хлебу — плотное темно-желтое масло; к свежему черному чаю — жирные сливки. С плохо скрываемой гордостью поясняет: “У нас тут свой молочный заводик, технологии там никакие не современные, но в республике нашу продукцию очень любят”. И, глядя, как мы уплетаем продукты колхозного труда, объясняет, что в “заграничных продуктах нет натуральной основы”, в импортном масле нет коровьего молока, а коров за границей выращивают при помощи искусственных добавок, и все это вредно для здоровья, и поэтому все больше городских жителей в Азербайджане предпочитают покупать домашнюю или колхозную продукцию. “Мы не используем всех этих искусственных добавок, поэтому продукция наша портится быстро, и поэтому она дороже,— объясняет Минников.— Но я не помню такого дня, чтобы наша продукция где-то залежалась”. У колхоза свой магазин в Баку и целых три магазина в самой Ивановке. Колхозное молоко покупают заводы в Баку, а мясо — бакинские частные предприниматели. Виноград из Ивановки уходит на винно-коньячный завод в Гянджу. Ивановские виноградники — тоже заслуга Никитина. Во время перестройки все виноградники в районе были уничтожены, добрались и до Ивановки, но упрямый Никитин дошел до “высших инстанций” и сумел сохранить 300 из 500 гектаров.
Минников везет нас к зернохранилищу, на животноводческую ферму и по колхозным полям, занимающим 5 тыс. гектаров. Отсюда, с голой равнины, хорошо виден Большой Кавказ. Добродушные работники рассказывают свои истории. Полевой бригадир Иван Яковлевич Прокофьев — старожил колхоза, в сезон работает посменно: три дня в поле, три в саду или на виноградниках. “Отдыхаем, когда природа работает,— шутит он,— в снег или в дождь”. Дети и внуки Ивана Яковлевича живут в Ставропольском крае, а летом приезжают в Ивановку: “Живем потихоньку, засеяли вовремя — и слава Богу. Убрали без потерь — и снова слава Богу”.
Молодой сварщик Тимофей Прокофьев с пожилым однофамильцем согласен: жить тут можно, если работать умеешь. Тимофей не женат, купил машину, мечтает о своем доме, а пока живет с родителями. А водитель Василий Фатеев рассказывает о рецептах предков: “Мы вино тут делаем не как все, у нас от дедов бочки остались, дубовые, в них и делаем!”
— Они же не пили вино! — говорю я.
— Так то на продажу. Это старая традиция, вино из Ивановки всегда славилось.
Возвращаемся на машине председателя мимо виноградников, залитых солнцем.
— Молодежи у вас мало,— говорю я.
— Это правда,— соглашается Минников.— В этом году у нас в Ивановке было 18 выпускников, 10 из них уехали учиться — кто в Баку, кто в Россию учиться. А практика показывает, что из ста уехавших возвращаются только двое.
Минников, как и Воропаев, называет отток молодежи из села болезнью века: мол, в эпоху высоких технологий молодежь не хочет “копаться в земле” и работать на фермах, где “плохо пахнет”. “Человек всегда ищет, где легче, а работать на земле всегда трудно,— говорит председатель колхоза,— уезжают и азербайджанцы, и лезгины, и русские. Люди едут в города”.
Средняя зарплата в колхозе — 100-110 манат (около 4200-4600 рублей). Для хорошей жизни этого мало, но для колхоза — неплохо, особенно если учесть, что остальные жители села в среднем имеют заработок 40-50 манат. В колхозе же каждый работник может купить молоко, мясо, хлеб вдвое дешевле, чем в магазине, а еще кроме зарплаты он получает на зиму ячмень, пшеницу и подсолнечное масло.
Чтобы поддержать колхоз и село, государство дает дотации — $100 на 1 гектар, оплачивает покупку удобрений на 50%, пять лет назад закупило для колхоза около сотни коров в Германии, а в этом году бесплатно отремонтировали пожарные машины. В 2012 году власти провели в село газ, построили новый водопровод, новую больницу и новый хлебозавод производительностью 16 тонн хлеба в день, он дает селу еще 70 рабочих мест и позволяет обеспечивать хлебом целый район. В Ивановке есть плавательный бассейн, а в соседнем Габалинском районе — аквапарк и луна-парк. Летом в районе много туристов — места курортные. В августе власти открыли новую дорогу, соединяющую Ивановку с семью крупными населенными пунктами — прежняя дорога не способствовала развитию туризма.
Школа в Ивановке русская, а в райцентре Исмаиллы — с русским компонентом. Азербайджанский язык везде обязательный, но Григорий Минников не видит в этом проблемы: “Это нормально, когда ты учишь язык страны, в которой живешь”. Сын Григория шесть лет отучился в русской школе, потом перешел в турецкий лицей, теперь кроме русского и азербайджанского владеет английским и турецким, учится в институте в Москве и считает, что иностранный язык лишним не бывает. “Жить здесь можно очень хорошо, особенно если держишь свое хозяйство,— считает председатель колхоза.— И традиции наши, местные, нам очень дороги, да и вряд ли где-то они приживутся. У нас не пьют водку ни на свадьбах, ни на похоронах. Даже на стол спиртное не ставят, особенно если за ним сидит кто-то из стариков. При Никитине даже в магазинах не продавали спиртное, но сейчас это уже не запретишь, времена другие. Так что дома, может, и выпивают. Но на людях — никогда”.
“Это наш бренд”
Идиллическую картину, которую мы видим в Ивановке, несколько нарушают сводки новостей за последние годы: в мае прошлого года около ста жителей Ивановки приехали в Баку к зданию администрации президента и потребовали, чтобы президент Ильхам Алиев сменил главу Исмаиллинского района Низами Алекперова — родственника министра труда и социальной защиты Азербайджана Физули Алекперова. Участники акции протеста жаловались, что районная власть использует воду из нового водопровода, построенного для Ивановки, на свои нужды, и до жителей села она просто не доходит: “Президент нам построил водопровод, а воду мы не видим, чиновники из района забрали ее на свои нужды, на дачи свои используют!” Жаловались и на коррупцию в районной полиции, где не желают слушать претензии жителей. В январе 2013 года в райцентре Исмаиллы произошли массовые беспорядки: родственники главы администрации устроили дебош, избив местного таксиста, в ответ несколько тысяч местных жителей вышли на улицу и разгромили здание районной администрации и несколько объектов, принадлежащих родственникам главы района. Жители Ивановки в этом не участвовали, но с протестующими были согласны. Вскоре после этого глава района Низами Алекперов был уволен, а президент Ильхам Алиев обратился к чиновникам с требованием “уважать народ” и пригрозил, что тех, чьи дети и родственники “хулиганят”, будет увольнять с работы. Жителям Ивановки вернули водопровод, и с новой властью они нашли общий язык.
Сегодня в Ивановке об этом не вспоминают: то ли сор из избы не хотят выносить, то ли действительно все забылось. А вот о том, что село находится на особом положении и что власти Азербайджана ему особенно помогают, говорят много. Утверждают, например, что для нынешнего президента Азербайджана сохранить Ивановку — дело чести, своего рода дань памяти Алиева-старшего. Впрочем, в последние годы в стране вообще стали больше говорить о межнациональной дружбе. То ли в противовес России, где происходят обратные процессы, то ли потому что действительно считают укрепление межнациональных связей базой крепкого государства.
— Я 30 лет живу в Азербайджане, и ни разу мне никто не сказал: “Ты русская, уезжай”,— говорит директор Русского центра в Баку Галина Манафова.— Тут население очень толерантное, за русских стоят горой, считают, что для государства очень важно, что тут столько русских. В Азербайджане живут 120 тыс. русских — больше, чем в какой-либо другой республике Закавказья. А проблемы у русских, конечно, есть — как и у всех. На заводе сократили девять человек русских, мы пошли разбираться — оказалось, что там 200 человек сократили — и азербайджанцев, и татар… Но вообще русских стараются не обижать.
— Ивановка — особое место для Азербайджана,— говорит, в свою очередь, редактор бакинской газеты “Эхо” Рауф Талышинский.— Все знают, что молокане приехали сюда в поисках убежища и прожили несколько веков. Это для азербайджанцев очень важно. Это всегда был “плюс” Азербайджана, и нельзя из этого делать “минус”. Руководитель района неправильно себя вел, поэтому власти отреагировали жестко, это нормальная реакция в любом нормальном государстве.
Мы сидим в летнем кафе на бакинской набережной. Интересуемся у официанта, есть ли вино из Ивановки. “Конечно, это же наш бренд”,— с достоинством отвечает официант и через минуту предлагает нам несколько видов вина Ivanovka.
А я думаю о том, что Ивановка — это не просто бренд, это советский раритет, который бережно хранят в память о дружбе народов, об империи, которой уже нет.
Ольга Алленова, kommersant.ru, 16 dekabr 2013
25 dekabr 2013