Здесь не ругаются матом, боятся Бога, и все работают в колхозе. Уходя из дома, никто не закрывает двери на замок. А высшим органом власти в этом селе считается Совет старейшин. Слово стариков тут выше Конституции.
Азербайджан покорил солнцем, особым запахом Каспия – солёным, с терпким присутствием нефти. Красавец Баку ещё по-прежнему говорит по-русски. Те, кому слегка за двадцать, уже с трудом, в запиночку, но всё ещё подбирают русские слова.
Но единственным и ключевым словом, которое понимали ВСЕ, было раздольно-нашенское «Ивановка».
– Там такие люди живут! А какие судьбы, – напутствовал нас заведующий кафедрой русской литературы Бакинского университета Агиль Гаджиев.
Дорога петляла как слепой без поводыря, безжизненная равнина, главным «украшением» которой были нефтяные вышки в каспийской дали.
Наш поводырь, гостеприимный Рамиз десять лет прожил в Благовещенске и уже явно «отравлен» нашей жизнью.
– Здес турма, скучно, в Благовещенске такие дэвушки! – плотоядно улыбался он, вспоминая пэтэушницу Надю, у которой волосы были «Белий, белий! Ну, как чистый снэг… Веришь, да?!»
Мы, конечно, Рамизу верили, причём очень охотно…
От азербайджанского Баку до русской деревни Ивановки по амурским меркам просто рукой подать – порядка 200 километров. Есть ещё одна схожесть – дорога. Две трети пути трясло так, что казалось, что ещё секунда и выпадут все пломбы. Рамиз чертыхался и очень четко выговаривал слово «с-сука».
Равнина резко сменилась горным рельефом, островерхие конусы покрытых сочной зеленью сопок вонзались в синее небо. Уже на самом подъезде к Ивановке по пологим распадкам яркими каплями заалели маки. Фантастическое меццо-сопрано красок…
Село встретило броскими вывесками на двух языках – русском и азербайджанском: «Ивановка. Колхоз имени Никитина». Вверху, как привет из отлетевшего прошлого, красовался орден Ленина. Золотистый, с суровым профилем коммунистического вождя.
Гладкий асфальт, ровные ряды двухэтажных домов с палисадниками полными дурманящими голову кустов сирени. На дворе стоял рабочий полдень – на улицах ни души. На одном из перекрестков показалась молодая деваха с пшеничной косой и круглым русопятым лицом. На вопрос, а где у вас администрация, она ответила без паузы:
– А ехайте прямо, за памятником увидите…
Памятником оказался отлитый в бронзе Гейдар Алиев, у подножия которого вяли бордовые розы. Двухэтажное здание правления колхоза пряталось за тонированными окнами и серыми бетонными стенами. Кабинет председателя оказался запертым, на шум выглянула женщина из-за двери напротив. В низко повязанном платке и простецкой кофте она смиренно выдохнула.
– Михаил Васильевич на виноградники уехал, что ему доложить?
Через несколько секунд в телефонную трубку неслось о приезде российских журналистов.
Русским всё чаще советовали ехать в сторону немытой России… Массовый исход русских предотвратил пришедший к власти Гейдар Алиев
Здесь, кажется, остановилось время. Рядом с правлением самого настоящего колхоза Доска почета, с которой на некрещёный мир смотрят строгие русские лица. Многие мужики с окладистыми бородами. Женщины в неярких платках.
Рядом стенды с автобиографичными фотографиями: вот черно-белые мгновенья прошлого, снимки Гейдара Алиева среди колхозников. Рядом цветные фотографии Алиева-младшего. Президента сегодняшнего. (Культ Алиевых в республике незыблем, редкие километры азербайджанской земли окажутся без фотографий покойного отца и здравствующего сына. – Прим. А. Я.)
Полчаса ожидания пролетели в нескрываемом любопытстве на чужую жизнь. Проходившие местные с интересом поглядывали на нас и степенно здоровались.
Председатель подъехал на белой «ниве», вначале слегка пожурил нас за то, что приехали в гости без предупреждения – «день скомкали» – потом оттаял и пригасил в кабинет.
– Предки наши сюда пришли ещё при Екатерине II, молокане, за веру страдали. Благодарны этой земле за то, что приютила нас. Живем здесь уже почти два века, – сказал Михаил Васильевич Панферов.
Ивановка всегда славилась трезвостью и трудолюбием, (Чего в России молодой, увы, не много. – Прим. А. Я.) Здешний колхоз несколько советских десятилетий ходил в миллионерах, повезло ему с председателем. Николай Никитин был тут авторитетом ну просто непререкаемым. Герой Социалистического Труда, постоянный депутат Верховного Совета, друг Гейдара Алиева… Он легко открывал все двери властных кабинетов, одним телефонным звонком выбивал любые фонды и квоты. Колхоз был образцово-показательным. Сюда возили зарубежные делегации, космонавтов и любимых артистов.
Развал Союза, и приход в начале лихих 90-х к власти в Азербайджане Народного фронта едва не сломал привычный уклад образцово-молоканского бытия.
Молодых мужиков стали силой загонять в окопы карабахской войны, русским всё чаще советовали ехать в сторону немытой России…
Никитин отправил гонцов на родину предков, в Россию-матушку, место для новой жизни искать. Хаос той жизни, уложивший на лопатки российскую деревню, показался для азербайджанских молокан малопривлекательным.
Но, почесав затылки, решили всей пятитысячной деревней переезжать в Белгородскую область.
Массовый исход русских предотвратил пришедший к власти Гейдар Алиев.
– Оставайтесь, прошу вас. Ивановку никто не тронет пальцем, – обратился он к русским.
– Оставьте колхоз! – ультимативно сказала деревня. Алиев подписал специальный президентский указ…
Ваня-завклуб
В провожатые по русскому чуду нам выделили Ваню-завклубом. Русоголового мужика с глазами полными хитрецы и мужицкой сметки.
Ваня признался, что он по образованию инженер, клубом руководит исключительно за ради уважения к сегодняшнему председателю колхоза и благодаря собственному природному артистизму.
Многие ивановцы своих детей всеми правдами и не очень пытаются пристроить в далёкой России. На вопрос «почему?» робко пожимали плечами и говорили одну фразу: “Так спокойнее”
Сельский дом культуры похож на провинциальный театр, площадь перед которым стелили новой плиткой и украшали пёстрыми клумбами молчаливые рабочие. Роскошные кресла зрительного зала хлестанули просто наотмашь.– Они для Мариинского театра предназначались, но наши как-то перехватили, – буднично обронил Ваня.
Напротив очага культуры роскошный особняк дня сегодняшнего точь-в-точь из подмосковной Рублевки. Местные по секрету признались, что это дача одного из министров суверенного Азербайджана.
– Он и с деньгами на ремонт клуба помог, – тихим шепотом сказали нам.
Здесь всё как из потемкинской деревни: образцовый детский сад, новенькая школа с потрясающим музеем русского быта.
Уютная колхозная столовая с наваристым борщом и забористой самогонкой, которую подают в запотевшем графинчике. Всё хорошо, прилично и даже красиво. Но многие ивановцы своих детей всеми правдами и не очень пытаются пристроить в далёкой России.
На вопрос «почему?» робко пожимали плечами и, как договорившись, говорили одну фразу: «Так спокойнее…»
Пара часов экскурсии по местному соцкультбыту как на машине времени перенесли нас в показательный уголок советского прошлого. Спокойно, размерено и даже перспективно, и ни какой падающей штукатурки и привычных вопросов типа «кто виноват?» и «что делать?»
У вас там бабы матюгаются, а девки курят на улице. Срам-то какой
Олег-рабочкомПоля, виноградники и фермы доверили нам показать Олегу Радаеву, председателю колхозного профсоюзного комитета. Рослому, молодому мужику по-волжски окающему и категоричному в оценках и суждениях.
Олег – русский в четвертом поколении, рожденный в Азербайджане. Его предки – беглые от царя и православия молокане. В России он был лет пятнадцать назад и большим желанием ехать туда не горит.
– У вас там бабы матюгаются, а девки курят на улице. Срам-то какой, – басил Олег.
На молочно-товарной ферме в окружении черно-пестрых буренок нас поджидал колхозный зоотехник Василий Новосельцев. Степенный, с едва наметившимся животом молодой технолог азербайджанского животноводства поведал:
– Я несколько лет попробовал жить в Ростовской области, но возвернулся сюда. У нас спокойнее, как ни крути…
Да мы «крутить» и не думали. Слово Василия на местной ферме просто закон. Что такое трудовая дисциплина и прочая нехватка доярок и телятниц, он просто не понимает. Средняя зарплата доярки в местном колхозе 200 манатов, что по курсу чуть больше 200 американских долларов. Но на эти манаты накручиваются еще целая вереница трудодней, на которые дают по себестоимости корма для скота, мясо и растительное масло и ещё множество льгот, в количестве которых запутаться просто.
Настоящий колхоз он и в Азербайджане колхоз…
«Бога не забывайте…»
Молоканская вера осталась по-прежнему деревенским нравственным стержнем и камертоном.
Молокане нелюдимые, фотографироваться в жизни не будут – примерно так пугал нас вездесущий Интернет. Но всё опрокинул дед Матвей Ермолаев
По воскресеньям служба в молельном доме, стариков уважительно называют только старцами. Их слово – закон. Если в клубе какая потасовка вспыхнет из-за какой-нибудь девки, на утро седобородые деды мигом «разрулят» ситуацию, да так, что мало не покажется…В этой Ивановке практически не знают, что такое разводы, тут десятилетиями на улице не видят курящих женщин. Мужики если и матюгнутся когда, то тайком, чтобы не дай Бог кто услышал.
…Молокане нелюдимые, фотографироваться в жизни не будут – примерно так пугал нас вездесущий Интернет. Но всё опрокинул дед Матвей Ермолаев. Сухонький, с приветливым взглядом зелёных глаз. Борода-лопата…
– С Дальнего Востока приехали?! Заходите в дом. Таких далеких гостей у нас с роду не было. Фотографировать? Можно. Мы ничего ни у кого не украли, бояться нечего…
Его судьба – Ивановка. А пятьдесят лет трудового стажа умещаются одной строчкой в трудовой книжке «Принят в колхоз…»
За восемьдесят четыре года прожитых на свете дед Матвей не выпил ни рюмки спиртного, не выкурил ни единой сигареты. Женщин кроме жены тоже не знал…
– Наша вера нам не позволяет эту мирскую гадость на себя примерять, – признался он.
Три года как овдовел, но дом и огород по-прежнему содержит в идеальном порядке. Трое его детей перебрались на жительство в пьющую, говорящую на русском матерном Россию. Дед Матвей по этому поводу особо не печалится:
– Наш корень крепок, не скурвятся…
А на вопрос, что для него Россия, он ответил не задумываясь:
– Как что?! Всё!..
Эх, дед Матвей…
Александр Ярошенко
Рубрика отражает субъективную позицию автора и не является продукцией информационного агентства «Амур.инфо».